Про очередь
Конкретно про очередь
Из всех ударов судьбы Синдеев наименее стойко переносил злорадные поучения тёщи и любые разговоры про очередь. Синдеев решительно не умел стоять в очередях! Типовой микрорайон вот уже много лет пребывал в полном недоумении: разве без такого навыка человек способен выжить?! И с большим энтузиазмом наблюдал за становлением характера у Синдеева.
Синдеев бился в очередях за порядок, как за жизнь. Как рыба об лёд.
Узкий круг родных и знакомых про очередь боялся заикаться – Синдеев воспринимал это как личный вызов. Очередь пробудила погибшего было в нём психоаналитика. Вежливо пристраиваясь в очередной раз в конец очередной очереди, Синдеев пристально оценивал соратников и кидал на весы шансы пятой колонны. Он смотрел в глаза: только глаза, а вовсе не прикид интеллигента (а ещё в очках!) или личина божьего одуванчика дозволяли ему делить строй на наших и не наших.
Синдеев вовсе не относил себя к агрессивным неврастеникам. Отнюдь. Для хвоста очереди это был, пожалуй, образцовый стоятель. Практически с сердечной радостью, а иногда даже и с теплотой, Синдеев объявлял себя последним, если только очередной компаньон не спрашивал «кто крайний».
Закрыв тыл, Синдеев устремлял свой хищный взор на впереди стоящих. Он резонно полагал, что это – один из постулатов очереди: твой шкурный интерес – впереди тебя.
А впереди очередь уже начинала оживать. В прения по существу в очереди включались даже глухонемые. Тональность – от бухтения, чуть выше равнодушного, до полуистеричных (до поры) надрывов. Продолжительность – от выразительных междометий до испепеляющих спичей.
У профессиональных очередников в арсенале имел место быть впечатляющий набор метафор, определений и идиом. Корректных до поры.
Сюжеты про очередь ждут больших режиссеров…
Синдеев всегда давался диву и готов уже был признать, что враги стабильно, в каждую очередь размещают засланцев. В качестве взрывателей. Он сам не успевал моргнуть глазом, как становился совестью очереди. Сначала молчаливой совестью, потом шумной. И часто обиженной. Очередь назначала Синдеева третейским судьёй, и у него ещё ни разу не было сил отказаться. Он готов уже бывал дать дёру из очереди, но в нужную минуту осознавал, что терзаться потом этой слабиной ни к чему. И терпел.
Участь судьи вообще трудна и незавидна. Во имя закона и справедливости наступать на горло собственным чувствам – это таки стоит нервов. Нервы, как считал сам Синдеев, у него уже были ни к чёрту.
Поэтому, когда очередная и вездесущая Шапокляк понесла на правительство, Синдеев на правах народа из очереди вступился. Не положено! Не по правилам накалять градус сразу от погоды к правительству! А где мэр продажный?! А где депутаты зажратые?! А где буржуи недорезанные?!
«Ну, чего к девушке прицепились?! Она что ли этот бардак придумала?!», — всегда заступался за служащих Гражданин с пузом.
«Шевелиться надо», — Гражданин в очках по традиции пятой колонны принимал сторону Шапокляк.
«Начинается…», — в нотках Бывалого очередника явно прослушивалась обречённость.
Потом, поостывши, размышляя про очередь, Синдеев всякий раз порывался навести систематизацию концовок…
«Все купленные!» — по закону жанра сатанела в тот раз Шапокляк. Взрыватель сработал. Сдетонировало на всех тонах и октавах…
«Взорвать всех к еб… матери!» — Худой лохматый решительно снял с плеча рюкзак…
Всё. Только Бывалый очередник спокойно и с понятием позволил себе реплику: «Ошалел?!» Все остальные только молча подравняли очередь. Как строй.
Шапокляк переводила беспокойный взгляд с Худого лохматого на дверь, напряжённо думая о чём-то о своём. Молча.
Эпизод про очередь разрешился. До следующего раза. А девушка на обслуживании оказалась и расторопной, и симпатичной…
Замечания принимаются. Комментарии приветствуются. Дополнения поощряются.
Подписка на рассылку – бальзам на душу автора.